Сначала разбирательство, так убийца Пань Юэ или нет, пошло гладко - вперёд вывели человека в цепях, который заявил, что Янь Цайвэй убил он. Заместитель главы Чжо, явившийся за обещанными объяснениями, растерялся, но придраться было не к чему. Однако тут ему на помощь выкатилась тяжёлая артиллерия: глава Чжо Ланьцзян, которого, вообще-то, до того из горожан мало кто видел, вдруг явил народу свой светлый лик, и Цайвэй с изумлением узнала в нём разбойника А Цзяна. Чжо Ланьцзян взялся за допрос сам, предполагаемый убийца держался достаточно стойко, но тут, испугавшись за него, раскололась хозяйка борделя, признавшись, что "убийца" подставной, и вообще её человек. Исключительно ради сохранения мира и спокойствия в Хэйяне, глава Чжо! Ладно, ответил глава Чжо, с вами я потом поговорю, а пока займусь этим судьёй. И схватился за меч. Пань Юэ тоже взялся за оружие, и тогда Цайвэй, испугавшись, что они сейчас друг друга поубивают, выскочила вперёд, потребовала у Чжо Ланьцзяна, чтобы он не клеветал на невиновного - и повторила свои слова, сказанные при самом первом их знакомстве. Намёк оказался понят совершенно правильно: Ланьцзян её узнал. И на глазах у изумлённой публики громогласно объявил, что верит барышне Шангуань как себе, и если она говорит, что господин Пань не убийца, значит, так оно и есть. И ушёл, проигнорировав шипение помощника, что эти двое наверняка заодно.
Служащие магистратом хором выразили восхищение храбростью барышни, а вот Пань Юэ был недоволен тем, что она так рисковала и велел своему помощнику впредь за ней присматривать - а ну как что... Так или иначе, ситуация благополучно разрешилась, если не считать того, что перетрусивший повар магистрата сбежал ещё до разбирательства, и готовить еду стало некому. Пришлось эту обязанность взять на себя служанке госпожи Шангуань, и её кулинарное искусство вызвало всеобщее одобрение. А Цайвэй вдруг вспомнила, что в этот день они с А Цзяном каждый месяц встречались, чтобы вместе выпить. А раз он знает, что она жива, то, выходит, опять будет её ждать! И Цайвэй помчалась в их обычную забегаловку.
читать дальшеОна оказалась права, Ланьцзян действительно ждал её с кувшином вина, но не дождался и ушёл, оставив вино подруге - ему доложили, что его жаждут видеть другие Великие, дабы поинтересоваться, с чего это вдруг он сделал разворот на сто восемьдесят. Хозяйка борделя даже ехидно предположила, что глава Чжо влюбился в барышню Шангуань. Совершенно верно, влюбился, не моргнув глазом, подтвердил Чжо Ланьцзян, - как, должно быть, и вы в Пань Юэ. Остальные поперхнулись и предпочли тему замять.
Тем временем Пань Юэ и Цайвэй продолжали ломать голову над тайной убийства и организацией, которая может за ним стоять. Игорный дом и его хозяина из уравнения можно было вычеркнуть, иначе он не отпустил бы их живыми. Отца Цайвэй убили десять лет назад, значит, организация орудует в Хэйяне уже давно. Независимо друг от друга придя к выводу, что надо поискать в архивах, они одновременно явились в хранилище записей и дружно взялись за поиски. И, после долгих и упорных трудов, нашли. Изображение жетона со знакомым узором фигурировало в так называемом деле о Фестивале фонарей. Его тогда нашли на месте одного из оставшихся нераскрытыми убийств, но по уверению стражника Лю, участвовавшего в следствии, жетон потом был украден, и его дальнейшая судьба неизвестна.
А на следующий день в магистрат явился Чжо Ланцзян и привёз барышне Шангуань богатые подарки, уже не оставив ни у кого никаких сомнений, что намерен за ней ухаживать. Заодно сказал, что она может обратиться к нему за помощью в любое время. После его ухода Пань Юэ заявил, что барышня может разбираться со своим кавалером как хочет, но только так, чтобы это не мешало следствию. Тем более сейчас, когда они подняли старое дело.
Фестиваль Фонарей проводился ежегодно в честь чудовища, которое по поверьям, жило в реке и регулярно баловало себя человеческой кровью (переводчики почему-то обозвали его "виверной", хотя виверна это, вообще-то, дракон с двумя лапами вместо четырёх, а тут чудовище по описаниям скорее напоминало змею. Но я для простоты тоже буду звать его виверной). Какое-то время это работало, и виверна свои людоедские привычки оставила, но пять лет назад у реки было найдено тело со странной раной на шее - словно от клыков, при этом плоть вокруг раны выглядела необычно. И случилось убийство как раз во время праздника. Ровно через год всё повторилось - ещё один труп на берегу с точно такой же раной. И ещё через год то же самое. Народ запаниковал, и праздник отменили.
Пань Юэ громогласно объявил, что ни в каких виверн не верит и праздник возобновляет, а пока начинает расследование. Тип в инвалидном кресле узнал об этом мгновенно (был у него в магистрате свой человечек), и вызвал к себе главу Зала Милосердия, чтобы предупредить о новом следствии.
Когда Цайвэй вышла из магистрата, намереваясь принять участие в опросе свидетелей, её окликнул Чжо Ланьцзян и предложил подвезти. Оказавшись в одной карете, они наконец смогли поговорить откровенно. Цайвэй рассказала о том, что с ней случилось, и поинтересовалась у Ланьцзяна - а ты-то почему мне врал? Тот в свою очередь рассказал, что встретился с ней в самый тяжёлый период своей жизни: отца только что убили, он неожиданно для себя стал главой, хотя отец вообще отослал его учиться подальше, видимо, желая для него лучшей участи. Но пришлось защищать его наследие и сходу вступать в криминальную войну. И в этих условиях дружба с девушкой-могильщицей, которой от него ничего не было нужно, стала для Ланьцзяна отдушиной. Так что теперь он буквально потребовал, чтобы Цайвэй воспользовалась его помощью.
Цайвэй попросила помочь ей найти свидетельницу-торговку - дочь одного из убитых. Ланьцзян отдал распоряжение подчинённым... Но заставь дурака богу молиться, он себе лоб расшибёт: подчинённые просто согнали всех торговцев и торговок с нужной улицы в какой-то сарай, создав у бедняг полное впечатление, что сейчас их начнут резать. Даже Ланьцзян несколько опешил от такой постановки вопроса и разжаловал чересчур борзого подчинённого, а Цайвэй извинилась перед испуганными людьми и объяснила, что ей нужно. Свидетельница, дочь торговца мороженным, унаследовавшая его дело, впрочем, сохранила полное самообладание и даже высказала своё "фэ", но на все вопросы вполне толково ответила. Ничего нового, впрочем, не сообщила - не видела, не слышала, не знаю. Когда же её спросили, где похоронено тело её отца, она рассказала, что тела жертв "виверны" побросали в реку, чтобы умилостивить чудовище.
Одновременно с ними Пань Юэ пришёл к свидетелям в магазин косметики, он же салон красоты, которым когда-то владел второй убитый. Работавшие там девушки тоже твердили, что ничего не знают, и дружно выражали сожаление о смерти такого хорошего хозяина. И только одна из них посмела тихонько признаться, что хотя к ней лично покойный был добр, но по отношению к остальным работницам - жесток, так что их слова сплошное лицемерие.
Возвращаясь от свидетельницы, Цайвэй и Ланьцзян наткнулись на Сяошэн, которая хотела предупредить подругу, что её ищет А Цзян, но предупреждение запоздало. И тогда Цайвэй предложила выпить всем троим. Пока Ланьцзян покупал выпивку, Сяошэн призвала подругу быть с ним поосторожнее и вспомнила, как люди из Серебрянного дождя однажды разгромили её дом, когда у неё не хватило денег заплатить им отступного. Ланьцзян услышал её слова, и они обменялись колкостями, благо Сяошэн под защитой подруги чувствовала себя достаточно смелой.
Пань Юэ в сопровождении стражника Лю пришёл на реку, посмотреть на место убийств. В это время с реки послышались крики, и в воде показалась длинная тень, извивающаяся как змея. Тень едва не опрокинула лодку, в которой, конечно, закричали, что это виверна, и скрылась, хотя Пань Юэ попытался догнать её по берегу.
Вечером Пань Юэ удивился, что Шангуань Чжи всё ещё нет, а тут ещё и помощник, следивший за ней, признался, что потерял её, потому что люди Серебряного дождя оцепили улицу, и он не смог подойти близко. И, как нарочно, снаружи закричали, что на берегу нашли ещё один труп. Не Шангуань Чжи, к счастью, а какого-то парня, хотя Пань Юэ уже на миг вообразил худшее. А поскольку девушки всё не было, он разослал людей на её поиски, но Цайвэй с Ланьцзяном вернулись в магистрат сами, весёлые и подвыпившие. И Цайвэй изрядно удивилась, почему Пань Юэ встретил её так сухо, пока служанка не объяснила ей, в чём дело. Мысль, что Пань Юэ за неё переживает, весьма Цайвэй порадовала. А сам Пань Юэ опять задался вопросом - могла ли его новая помощница так кардинально измениться за столь короткий период времени?
Назавтра, заметив, что Пань Юэ трудно писать из-за не до конца зажившей раны, Цайвэй решительно отобрала у него кисть и написала отчёт под его диктовку. Едва они закончили, как судье доложили, что к магистату пришла делегация горожан умолять оставить следствие и не злить вновь начавшую убивать виверну. А тут ещё и коронёр подтвердил, что рана у свеженького трупа такая же, как у прежних убитых. Понимая, что на напуганного не меньше прочих коронёра надежды мало, Пань Юэ решился доверить осмотр тела Шангуань Чжи - а что, в прошлый раз она неплохо справилась. Цайвэй сразу же нашла отличие - у прошлых жертв, согласно записям, раны были обескровленны, а у этой ничего подобного. Просто кто-то пытается вызвать панику и заставить магистрат прекратить расследование.
Выйдя из мертвецкой, герои наткнулись на служищих магистрата, которые тоже пытались взывать к духу виверны и делать приношения. После чего присоединились к просьбе горожан бросить это всё от греха подальше. Ладно, сказал Пань Юэ, давайте тогда спросим у Неба, продолжать мне или нет. Подбросим сотню монет, если все упадут одной стороной, то Небо велит продолжать. Монетки упали одной стороной, и Пань Юэ объявил: кто ещё посмеет вести панические разговоры, получит палок. Всем ясно?
(Объяснения этому не было, или я его уже его забыла, но, видимо, монетки были одинаковые с обеих сторон. Тем более, что перевернуть их никто не догадался).
Тем не менее, дело встало само - ни зацепок, ни подозреваемых. И ничего общего между жертвами. Устроив мозговой штурм, герои пришли к выводу, что убийца может быть маньяком или одержимым, убивающим в определённое время. А раз так, то кто сказал, будто с отменой фестиваля убийства прекратились? И все в магистрате получили задание перебрать архивы с нераскрытыми делами. Когда они сделали перерыв на обед, Цайвэй, увидев, что палочками Пань Юэ тоже пользуется с некоторым трудом, к веселью слуг и небольшому шоку служащих принялась его подкармливать. Между тем поиски дали плоды - всего в дни отменённого фестиваля нашли девять нераскрытых убийств. Но дело осложнялось тем, что предыдущий судья, не желая усложнять себе жизнь, даже не проводил толком осмотров, так что все подробности канули в Лету.
После обеда Ланьцзян снова нанёс визит в магистрат, на этот раз в сопровождении той самой мороженщицы с её младшей сестрой, которым он в качестве возмещения заплатил неплохую сумму денег и дал возможность расторговаться со служащими магистрата. Пока служащие с удовольствием лакомились, Ланьцзян и Пань Юэ обменялись колкостями, что не помшало Ланьцзяну предложить судье объединить усилия. Впрочем, если бы Пань Юэ отказался, глава Чжо собирался принять участие в расследовании и без разрешения. Как-никак, он в этом городе был почти полный хозяин.
Когда он ушёл, Пань Юэ заговорил с мороженщицей, и поинтересовался, какие у неё были отношения с покойным отцом. А то что-то не похожа девушка на скорбящую дочь, да и имя покойного с кадок со льдом было старательно стёрто. Тут вмешалась её сестра и рассказала, что мороженщица была приёмной дочерью, а на деле - прислугой, пока пьющий отец развлекался тем, что избивал родную дочь. И шрамы от побоев показала. Так что да, когда он отправился к праотцам, девушки не огорчились. И тут Пань Юэ осенило: вот что было общего между убитыми - жестокость! Кто-то унижал подчинённых, кто-то бил дочь, кто-то жену... Теперь, пересмотрев найденные дела, они с Цайвэй нашли ещё одного кандидата на жертву "виверны" - предводителя шайки малолетних попрошаек, жестоко обращавшегося со своими подопечными. Оставалось только найти его могилу. Что тоже оказалось непросто, родных у убитого не было, шайка после его смерти распалась, а нищие, многие из которых приворовывали, не стремились к общению с магистратскими служащими. Но Пань Юэ подсказал искать через ростовщиков - надо же где-то сбывать краденое, верно? В общем, могилу они нашли. Коронёр подтвердил, что да, судя по следам на кости, и этот был убит ударом в шею.
На обратном пути Пань Юэ и Цайвэй остановили карету, чтобы вместе прогуляться по хорошей погоде. Вечером слуги обсудили их поведение, так и не придя к единому выводу: благосклонность судьи к барышне Шангуань - это романтический интерес, или простая вежливость? А Цайвэй, понимая, что на коронёра надежды мало, но и сама она уже достаточно дала поводов для подозрений, решила осмотреть тело тайком, и тайком же подсунуть коронёру результаты. Увы, того хватило лишь на то, чтобы попугаем повторить подсказку: покойник, мол, был убит необычным оружием. Вопрос, что же это за оружие, поставил его в тупик. Пришлось барышне всё же брать дело в свои руки и изобразить на листе что-то вроде трёхзубой вилки. Остальные подняли рисунок на смех - не бывает такого! - но Пань Юэ отнёсся к её творчеству серьёзно, тем более, что Цайвэй хорошо эту форму обосновала. Так же Пань Юэ нашёл способ, как проверить её догадку: спросить у заключённых тюрьме, не видел ли кто что-то подобное. Авось кто-нибудь за смягчение приговора и согласится сотрудничать.
Расчёт оправдался - один грабитель вспомнил, как полтора десятка лет назад он со своими товарищами, вернувшись в город с добычей, наткнулся на убийцу с мечом с тройной развилкой на конце, который выкосил шайку, как косарь траву. Рассказчик тогда чудом выжил. И Пань Юэ уверенно обвинил в убийствах главу Зала Милосердия - Гу Юна (не очень понятно, с чего он сделал такой вывод, но, кажется, Гу Юн отмечался убийствами и раньше, пока не ударился в благотворительность). Правда, Цайвэй резонно возразила, что лично главе Гу убивать такую мелкую сошку, как мороженщик, как-то не к лицу. Но личностью Гу Юн и правда был подозрительной: судя по списку покупок, который достал Пань Юэ, он был куда богаче, чем можно было предположить. Да ещё к тому же все предметы одежды зачем-то покупал в двух экземплярах.
Словом, пришла пора с ним встретиться. На этот раз Пань Юэ всё же удалось отвязаться от общества Цайвэй и отправиться в одиночку. Благодаря тому, что как раз в это время стражник Лю отыскал своего коллегу, которого когда-то уволили за потерю жетона с тем самым узором. Цайвэй отправилась расспросить свидетеля, и узнала, что жетон был не просто потерян, а похищен. Похититель был в маске, но невысок ростом и, вероятно, молод. Короче, Гу Юном оказаться не мог.
А загримировавшийся Пань Юэ прибыл к воротам Двора Милосердия, и там нос к носу столкнулся с тоже загримированным Чжо Ланьцзяном. Глава Чжо, как и обещал, взялся за расследование, но зашёл с другого конца: так, говорите, в реке что-то там плавало? А ну-ка, братушки, отыщите мне всех мастеров по дереву и бамбуку, не получал ли кто из них заказ на изготовление чучела, или частей к нему? И эта ниточка очень быстро привела его туда же, куда и Пань Юэ.
Пришлось соперникам идти вместе. Оказавшись внутри Двора Милосердия, они быстро смекнули, что благотворительность - лишь прикрытие, а на деле глава Гу промышляет заказными убийствами. Когда к ним подошли поинтересоваться, с чем господа пожаловали, господа дружно потребовали встречи с хозяином. А поскольку глава с рядовыми заказчиками не встречается, Ланьцзян заявил, что хочет заказать не кого-нибудь, а нового судью - Пань Юэ. А сам судья добавил, что у него есть особое пожелание за дополнительную плату - убить господина Паня тем же оружием, которым были убиты жертвы Фестиваля Фонарей.
Гу Юн, к которому их всё-таки провели, замялся было, но тут Пань Юэ выдал в лоб: ты не знаешь этот способ убийства, потому что ты - не настоящий глава Двора Милосердия, ты его двойник. Потому-то Двор и покупает двойные комплекты одежды. К тому же Пань Юэ обратил внимание, что "глава" странно ходит, так, словно обувь ему велика. Так что подавайте-ка нам настоящего Гу Юна, подделки нас не интересуют.
Их попытались вышвырнуть прочь, но когда они раскрыли своё инкогнито, двойник связываться с судьёй и главой Чжо поостерёгся, и к хозяину их всё-таки провёл. Гу Юн не стал вилять и спокойно рассказал, что жертвы "виверны" не на его совести. Да, у него есть меч с развилкой на острие, но из-за давней травмы он не может действовать правой рукой, а убийца - правша. Поскольку Гу Юн, не чинясь, предъявил повреждённое запястье, герои, были вынуждены признать, что травме уже много лет, а потому у главы Гу действительно алиби. Пользоваться же этим мечом умели только члены его семьи, но Гу Юн - последний в роду. Молодые люди собрались откланяться, но тут Гу Юн заявил, что всегда выполняет заказы, а раз вы, глава Чжо, заказали Пань Юэ, то я сейчас его и прикончу. Левой рукой. Ланьцзян ответил, что передумал, но глава Гу упорствовал, и тогда спрятавшийся за Ланьцзяна Пань Юэ пригрозил войной с Террасой Серебрянного дождя. Поскольку глава Чжо не только не возражал, но и высказал готовность умереть вместе с ним, Гу Юн плюнул и отступил. Деньги, правда, не вернул.
Когда молодые люди в сопровождении двойника шли к выходу, на них с набросилась какая-то женщина с криками, что Гу Юн - убийца. Женщину утащили служанки, а двойник объяснил, что это супруга господина Гу, которая сошла с ума после смерти их единственного сына Гу Шаня. В магистрат к удивлению Цайвэй новоявленные товарищи по расследованию явились вдвоём. Ланьцзян получил приглашение на совместный ужин, и Пань Юэ, переодеваясь перед трапезой, поделился с помощником сомнением: не слишком ли стремительно развилась влюблённость главы Чжо в барышню Шангуань? Едва знакомы, а уже замуж зовёт. Помощник поинтересовался в ответ, а правда ли, что Пань Юэ и сам влюблён, а потому ревнует? Пань Юэ с возмущением отверг предположение, но потом невольно представил себе Шангуань Чжи замужем за Чжо Ланьцзяном - и понял, что эта картина ему совершенно не нравится.
Обсудив за ужином всё происшедшее, наша компания пришла к выводу, что с госпожой Гу имеет смысл всё же попытаться поговорить, не смотря на её безумие. Цайвэй и Ланьцзян быстро распределили роли: Ланьцзян отвлекает Гу Юна, а Цайвэй с Пань Юэ через чёрный ход пробираются в Двор Милосердия. Пань Юэ попробовал было отказаться от участия в авантюре, но барышня была настойчива. В результате, так и сделали: пока Ланьцзян заговаривал главе Гу зубы, извиняясь за утренний инцидент, наши герои пролезли в сад при Дворе и увидели, как госпожа Гу куда-то тайком пробирается с коробом для еды. Проследив за ней, они попали в замаскированный ход, ведущий в подземную камеру. Где явно кого-то когда-то держали - герои нашли разбитую цепь, царапины на стенах и следы полу. Цайвэй даже предположила, что здесь действительно сидела виверна, но это предположение они по здравому размышлению отвергли. Узник был человеком.
А потом Пань Юэ внезапно прихватил приступ клаустрофобии. Цайвэй уже видела такой, когда они оба были детьми. В детстве Пань Юэ травили другие дети, повторявшие за взрослыми, что его мать покончила с собой от стыда, потому родила не от мужа (ну да, семейство Пань внешностью похвастаться не может, папаша так и вовсе на мопса похож, а тут - такой красавец). В конце концов маленький Пань Юэ, сорвавшись, придушил заводилу обидчиков, не очень понятно, до смерти, или всё-таки не совсем. Папа после этого в ярости сломал о сына палку и оставил в тёмном подвале, где тот словил паническую атаку. В таком состоянии его и нашла прибежавшая подружка. Вытащила из подвала, привела в чувство и прочитала ему стишок собственного сочинения. И сейчас Цайвэй снова вспомнила тот стишок, который и повторяла, пока Пань Юэ не очнулся. А поскольку он был не в себе, то не смог понять, действительно ли слышал голос Цайвэй, или ему просто примерещилось.
В себя он пришёл вовремя, потому что в камеру кто-то зашёл. "Кем-то" оказалась безумная госпожа Гу, которая, похоже, до сих пор была уверена, что узник находится здесь, потому принесла еду и попыталась с ним заговорить (где она шаманалась всё это время, интересно, герои же сначала по её следам шли). Из слов женщины наша парочка сделала вывод, что она обращается к своему сыну. Похоже, юноша не умер, а был зачем-то посажен родным отцом на цепь, но потом сумел сбежать. Вот вам и кандидат в убийцы! Узнав, что хотели, герои попытались выбраться из подземелья, но не тут-то было - Гу Юну доложили, что к нему кто-то проник. Поэтому он запер дверь и пустил в подвал ядовитый дым. Но в каждом смертельном подвале найдётся вентиляционное отверстие под размер человека! Так наша парочка и выбралась. А поскольку они успели наглататься дыма, то сразу вернуться на условленное место не смогли, ещё какое-то время провели в лесу, приходя в себя, так что не дождавшийся их Ланьцзян пришёл в магистрат и поднял тревогу. Правда, поиски начать толком не успел, Пань Юэ явился сам и Цайвэй на руках притащил. Ланьцзян попытался было поскандалить - до чего ты её довёл?! - но Цайвэй погасила конфликт в зародыше.
А Пань Юэ отправился к гробу жены переживать своё непостоянство. Не успел отомстить за смерть одной женщины, как уже увлёкся другой. Фу, стыд-то какой.
На следующий день он не знал, куда девать глаза, общаясь с Шангуань Чжи, но сумел отвлечься на дела. Нужно было ловить младшего Гу, и решено было делать это на живца. С помощью Ланьцзяна, вызвавшегося внести посильный вклад, магистрат запланировал организовать пышное праздненство, выбрать среди горожанок девушку для торжественного зажигания фонарей, а поскольку убийца ненавидит обидчиков женщин и детей, то разыграть представление: кто-нибудь изобразит злодея, который эту девушку публично оскорбит. Роль злодея сначала хотели поручить помощнику Пань Юэ, но тот не смог убедительно сыграть (тем более, что репетировал он со служанкой Цайвэй, с которой у них чем дальше, тем больше проявлялась взаимная симпатия), и тогда за хорошую плату согласился выступить стражник Лю.
Глава Гу тоже времени даром не терял. Он встретился с типом в инвалидном кресле, пожаловался ему на то, что Чжо Ланьцзян слишком много себе позволяет, а тип пообещал, что возьмёт главу Чжо на себя. Сосредоточься на своём отпрыске, не дай магистрату найти его раньше.
А Ланьцзяну доложили, что кто-то, используя его имя, вымогает деньги. Очень быстро выяснилось, что это Бай Сяошэн. Поняв, что Чжо Ланьцзян ухлёстывает за её подругой, Сяошэн предложила ему помощь в этом деле, а в качестве платы потребовала его меч с родовым знаком. И, размахивая этим знаком, действительно добыла себе сколько-то немножечько денежек. Ланьцзян нежно прижал её к стенке, и кто знает, чем бы кончился их разговор (хотя вряд ли чем-то серьёзным для Сяошэн), но тут на них напали, причём первой нападающих почуяла девушка, не дав застать их врасплох. Так что Ланьцзян отбился, и они смогли убежать. Некоторое время прятались в домике в лесу, пока помощник Ланьцзяна не пришёл с известием, что нападавшие - недобитые убийцы его отца. Которые, судя по осведомлёности, получают сведения прямиком из самой Террасы. Ланьцзян согласился переждать в убежище ещё несколько дней на всякий случай, но тогда возник вопрос, что делать с Сяошэн. Помощник стоял на том, что нельзя её опускать, ведь она может их выдать, но глава махнул рукой и велел её не трогать: пусть идёт на все четыре стороны.
Правда, Сяошэн, не горя желанием подвергаться опасности, решила остаться сама, пока нападавших не найдут. Заняться было нечем, они с Ланьцзяном разговорились, и тот рассказал, как конкуренты обманули его отца: сделали вид, будто готовы пойти с ним на мировую, принесли подарки, но под их видом протащили кувшины с маслом, облили всё и подожгли дом. Отец Ланьцзяна сгорел заживо, а сын в отместку вырезал убийц - и сам едва не погиб. Но, как оказалось, полностью уничтожить врага не получилось, остатки их вдруг снова вылезли.
А время шло, наступил обещанный праздник Фонарей, а успехов в поисках у Террасы всё не было. Тогда Ланьцзян решил больше не ждать, а самому стать приманкой. Ускользнув из домика, он увёл Сяошэн в лес. Убийцы появились очень быстро, но за Ланьцзяном следом шли подчинённые. Так что случилась эпичная схватка, в ходе которой Сяошэн попытались взять в заложницы. Но девушка, не иначе как с перепугу, неплохо справилась с неудачливым нападающим сама, заслужив искреннее одобрение Ланьцзяна. Попутно был найден и шпион убийц - один из подчинённых Террасы. Приказав помощнику запереть его и нескольких пленных, чтобы потом допросить, Ланьцзян почти извинился перед Сяошэн за то, что подверг её опасности. Сяошэн его слова вполне удовлетворили, и они дружно направились на праздник, помогать Цайвэй и Пань Юэ.
Праздник шёл своим чередом, настала пора ключевого представления, и тут стражник Лю вдруг признался, что ему от волнения поплохело, так что выступить, как договаривались, он не в состоянии. Что делать? Пришлось Цайвэй импровизировать и сыграть роль злодейки самой. Когда выбранную девушку пригласили на помост над площадью, Цайвэй во всеуслышание набросилась на неё, объявив, что она недостойна: зажигать фонарь и быть в центре внимания должна сама Шангуань Чжи! И сделала вид, будто готова побить девушку кнутом, а когда Пань Юэ заступился за перепуганную беднягу, только фыркнула, что ты, де, мне не указ. Меня защищает глава Чжо, ясно? И ушла, задрав нос. Пань Юэ извинился за свою секретаршу, после чего всё пошло так, как надо. Фонари были зажжёны, зрители восхищены, а на Цайвэй напал какой-то парень, но поскольку девушку "пасли", то причинить ей вред не дали. Причём обезвредил нападавшего лично подоспевший Чжо Ланьцзян. Оглушённого парня утащили, Цайвэй наговорили комплиментов за храбрость, после чего вся компания с чувством выполненного долга отправилась гулять на празднике.
В какой-то момент они разделились - Пань Юэ ушёл допрашивать очухавшегося арестованного, Ланьцзян тоже зачем-то отлучился, и девушки остались вдвоём. Прогуливаясь, они наткнулись на закомую мороженщицу с сестрой и охотно угостились мороженным. А через некоторое время у Цайвэй вдруг прихватило живот. Городской туалет был занят, так что она, оставив подругу, вынужденно убежала на берег речки. И только потом начала соображать - праздник Фонарей, берег реки, она тут одна... Всё как с другими жертвами "виверны". Тем временем и Пань Юэ, допросив нападавшего, пришёл к выводу, что их водят за нос - сын Гу Юна столько лет прятался, а теперь, когда его схватили, вот так взял, да и признался, что он и есть Гу Шань? Подставной сынок-то, похоже. А это значит, что Цайвэй по-прежнему в опасности, вот только где её искать? Убедившись, что Ланьцзян с Сяошэн не знают её местонахождение, Пань Юэ разослал всех доступных людей на поиски.
Цайвэй и правда была в опасности - на неё напал какой-то человек, и попытался убить (не помню уже, объяснялось ли, кем он был послан), и тут вдруг опять появилась знакомая мороженщица. И продемонстрировала впечатляющие боевые навыки, заколов убийцу... трохрогой сосулькой. Стало ясно, почему отметины на телах других жертв выглядели так странно, если их убивали льдом. И тут до Цайвэй дошло: у Гу Юна не было сына, у него была дочь! (Ох уж эти китайские имена, по которым не определишь, он это или она). Но глава Гу был одержим желанием получить наследника, а других детей, видимо, у него быть не могло, и он попытался переделать девочку в мальчика. Но Гу Шань проявила упрямство и в мальчика перелицовываться на пожелала. В результате оказалась на цепи. Сбежала, но, будучи не в силах совсем бросить любимую мать, осела поблизости, а после всего пережитого в ней развилась нетерпимость к жестокости, на которую она отвечала убийствами. Я и тебя сейчас убью своими руками, заявила она Цайвэй, ненавижу таких как ты, богатеньких и самоуверенных, думающих, что им можно всё.
К счастью, Цайвэй сумела протянуть время, отвлекая её расспросами, а сама тем временем незаметно перепелила верёвку для гирлянды фонарей. Их падение привлекло внимание тех, кто её искал, так что Пань Юэ с остальными успели её спасти. Но когда арестованную Гу Шань вели в магистрат, навстречу им вышел Гу Юн, которому уже доложили, что его дочь поймана. И потребовал, чтобы она молчала о жетоне и всём, с ним связанном, угрожая в противном случае убить её мать. Вот только его жена сама напоролась горлом на нож, не желая становиться орудием шантажа для дочери. После этого дочь кинулась на отца и ранила его, но сама погибла (а все вокруг стояли и смотрели).
Остался у следствия только Гу Юн, арестованный за публичное убийство. Впрочем, не у одного Пань Юэ оказалась беда со свидетелями: вернувшись к себе, Ланьцзян узнал, что схваченные враги бежали, а их охрана перебита.
Утром Цайвэй и Пань Юэ пришлось заступаться за сестрёнку Гу Шань, которую добрые соседи едва не выкинули из собственного дома - сестра убийцы, дескать! Правда, одного явления судьи оказалось достаточно, чтобы их утихомирить, а Пань Юэ, чтобы уж окончательно пресечь безобразие, демонстративно почтил память покойной мороженщицы. Оставив Цайвэй утешать девочку, он вернулся в магистрат допрашивать Гу Юна, а в дом мороженщицы пожаловали дети-нищие, которых покойная когда-то избавила от надсмотрщика и с тех пор, случалось, угощала мороженным. Цайвэй приняла их всех и научила тому самому стишку, которым спасала Пань Юэ от припадка.
Гу Юн в магистрате, в принципе, согласился говорить, признал, что родителей Цайвэй убил он (вернее, его люди), но свою причастность к гибели девушки на свадьбе отрицал. А чтобы рассказать больше, потребовал гарантий безопасности. Пань Юэ согласился увезти его подальше, вот только все, прибывающие и убывающие из магистратской тюрьмы должны были поставить свой отпечаток пальца в специальной книге. И после этого Гу Юну резко поплохело. Перед смертью он успел прохрипеть что-то вроде " жетон - это баран", но никто его не понял. Оказалось, что в баночке с краской для отпечатков спрятана отравленная игла. Так Пань Юэ узнал, что в магистрате есть шпион их врага - и перепугался за Шангуань Чжи. Она и без того-то рисковала собой, а тут, оказывается, убийцы совсем рядом. Так что не нашёл он ничего лучше, чем погнать соратницу прочь и вообще попытаться отправить обратно в столицу. Вовремя появившийся Ланьцзян тут же пригласил девушку к себе, но разобиженная Цайвэй ответила, найдёт, где ей жить, благо денег для аренды или покупки дома у неё достаточно. Работать ли ей в магистрате, тут действительно Пань Юэ решает, но прогонять её из города у него права нет.
Ланьцзян помог Цайвэй переехать в новый дом, потом остался на ужин, и за ним подвыпившая Цайвэй разоткровенничалась и принялась жаловаться на свою глупость. Это ж надо быть такой дурой - любить человека, которому не нужна, и которому ничего не можешь дать. Но и разлюбить Пань Юэ я тоже не могу, такая вот беда. Выслушал всё это Ланьцзян и понял, что и сам дурак - по той же самой причине.
Господину судье немедленно доложили о визите главы Чжо к его бывшему секретарю, но он сделал вид, будто это его не интересует. У него и без того в отсутствии Шангуань Чжи крокодил не ловился и кокос не рос, да ещё и весь магистрат изнывал без вкусных обедов, которые готовила служанка барышни. Но повод увидеть Цайвэй скоро нашёлся - похороны Гу Шань. Правда, Цайвэй там была в сопровождении Ланьцзяна, так что они с Пань Юэ не обменялись ни словом, только поглядели друг на друга. И разошлись страдать дальше.

Продолжение следует.